В мажилисе недавно прозвучала инициатива изменить название Halyk Bank. Депутат Марат Башимов во время презентации проекта закона "О банках" заявил, что название "Народный банк" "вводит людей в заблуждение". Рассуждения мажилисмен начал с того, что призвал активнее привлекать иностранные банки для работы в Казахстане и “перестать стесняться государственного участия в финансовой системе”. Закончил же тем, что Halyk, по его мнению, “не может носить название «Народный банк» по определению”. Оставив за скобкам то, что иногда народные избранники и на школьные то вопросы ответить не могут, или всерьез собираются запрещать празднование Хэллоуина, попытаемся разобраться, как подобная инициатива может отразиться на экономике.
Опрошенные нами депутаты отказались комментировать ситуацию, так как им запрещено публично обсуждать инициативы коллег. Тогда как эксперты считают, что подобные идеи не просто неуместны, но и рискуют нанести серьезный ущерб экономике, репутации страны и базовым принципам конституции.
Согласно первому пункту статьи 20 Конституции РК, в стране гарантирована свобода слова, поэтому запрещать депутатам думать о чем угодно, кроме благосостояния граждан, никто, увы, не может, однако тот же пункт подразумевает, что запрещается и цензура, а в рассматриваемом нами случае ограничения на использование слов, не противоречащих законам, выглядят именно как форма экономической цензуры, попытка ограничить свободу предпринимательской деятельности.
«Группа депутатов предложила запретить использовать слово “народный”. По этой логике можно потребовать переименовать "Каспи" (из-за возможных неправильных ассоциаций с морем) или, скажем, "Форте" (из-за аналогичных неправильных ассоциаций с иностранцами). Можно задаться вопросом, почему две партии называются "Народная" и "Республика", а представляют далеко не весь народ Республики Казахстан. Или почему есть компании, в названии которых есть слово "Аманат"? Ведь их можно перепутать с уважаемой партией», – говорит политолог Данияр Ашимбаев
Эксперт видит в этой инициативе проявление политического популизма. Он отмечает, что подобные предложения отвлекают внимание от системных задач. «У нас на рынке антикриза, видимо, только два продукта – любой негатив валить или на внешнюю конъюнктуру, или на предшественников», – говорит Ашимбаев.
Миноритарный акционер банка и блогер Тимур Кубеков подчеркивает, что название – это товарный знак, то есть прежде всего экономический актив, который имеет конкретную стоимость. Тогда как согласно закону, “владелец товарного знака имеет исключительное право использовать и распоряжаться своим знаком в отношении товаров и услуг” и третья сторона не имеет права претендовать на его изменение без весомых на то оснований.
«“Халык” – это не вывеска, а товарный знак, за которым стоят миллионы клиентов, депозиты, кредиты, филиалы по всей стране. Попробуйте поменять такое имя – это обойдется государству в астрономическую сумму», – говорит эксперт.
Политолог Газиз Абишев, в свою очередь, подчеркивает, что название – прежде всего экономический актив, который имеет конкретную стоимость.
«Получает ли банк особенные привилегии, обладая брендом «Халық»? Нет, разные государственные организации свободно работают с разными банками по зарплатным и другим проектам. Другие банки полноценно конкурируют на рынке, в чём-то отставая, но в чём-то вырываясь вперед», – говорит эксперт.
Абишев напоминает, что само слово «народный» не имеет юридически закрепленного статуса и не создаёт путаницы в восприятии. «В Конституции и законах Казахстана слово “народный” не означает государственной принадлежности. Этот бренд существует десятилетиями, и никто не считает банк государственным», – говорит он.
Эксперт также связывает тему с новыми институтами доверия.
«Недавно создана Ассоциация инвесторов, в которую вошёл и Halyk Bank. Казалось бы, именно там должны звучать здравые аргументы. Но пока эксперты молчат, повестку формируют эмоции. А ведь именно инвесторы должны первыми говорить о рисках подобных шагов для всей экономики», – заключил эксперт.
Название – это часть идентичности и репутационного капитала бизнеса, точка входа в экосистему бренда. Например, Volkswagen, что в переводе с немецкого означает «народный автомобиль», остается частной компанией с листингом на бирже и глобальными инвесторами. По той же логике назван и немецкий кооперативный Volksbank. В других странах аналогично: Banque Cantonale Populaire в Швейцарии, Banca Popolare в Италии. Все эти названия воспринимаются как символ устойчивости, элемент национального бренда, создающий эмоциональную связь между банком и обществом, а не как признак государственной монополии.
Попытки ограничить использование слов вроде «народный» или «государственный» в корпоративных названиях несут больше репутационных рисков, чем пользы. В глазах международных партнеров это может выглядеть как сигнал регуляторной непоследовательности, признак неуверенности в рыночных механизмах. К слову, на последней встрече лидеров тюркских государств Касым-Жомарт Токаев говорил о необходимости укреплять инвестиционное доверие, развивать совместные проекты и формировать предсказуемое экономическое пространство. Выходит, что Казахстан позиционирует себя как надежный и открытый рынок, поэтому любые инициативы, которые могут трактоваться как ограничение предпринимательской свободы, бьют не по конкретной компании, а по восприятию страны в целом.
Экономист Расул Рысмамбетов напоминает, что у парламента есть куда более важные задачи. «Депутаты нападают на банк, мол, нельзя называть “народным”. Но ведь и их самих называют “народными избранниками” – хотя некоторых в регионах даже не знают», – пишет эксперт. Он также призывает обратить внимание на реальную повестку.
«Если прям совсем нечего делать и кроме названий банков проблем не осталось - я готов раз в неделю делать сводку проблем. Да я и не нужен - достаточно почитать СМИ. Вот к мажилисменам обращалась директор швейной фабрики даже не регионе, а в Астане. Фабрика дает работу и из-за закрытия банка - ее пустили с молотка. Три депутата взяли паузу. Больше месяца молчат. », – пишет эксперт.
Несмотря на то, что государственной поддержки малого и среднего бизнеса достаточно много, анализ показывает, что потребность в доступном финансировании остается высокой. Например, оценка International Finance Corporation (IFC) говорит о нехватке финансирования примерно в $16,8 млрд. Поэтому, учитывая, что мы живем в эпоху санкций и общей экономической турбулентности, достаточно недальновидно предлагать менять устоявшийся десятилетиями и заслуживший доверие бренд.
Когда государство декларирует защиту инвесторов, а парламент начинает играть в семантику – страдает не конкретный бизнес, а сама идея справедливой экономики. В современных реалиях каждое слово, бренд и иной репутационный маркер обладают стоимостью. Поэтому вмешательство в бизнес-процессы без очевидной необходимости воспринимается не как регулирование, а как сигнал нестабильности. Рынок же чувствителен к таким сигналам: для инвесторов, защиту которых в последнее время декларирует государство, важна не форма собственности и/или не риторика, а предсказуемость правил. Когда страна стремится укрепить доверие и привлечь капитал, любое необоснованное вмешательство в язык бизнеса становится риском не только для компаний, но и для государства.