Ровно год назад, 25 декабря, страну потрясла страшная новость: близ Актау потерпел крушение пассажирский самолёт азербайджанской авиакомпании AZAL с пассажирами на борту. Социальные сети мгновенно облетели жуткие кадры с места трагедии - разломленное надвое воздушное судно не оставляло иллюзий: шансов, что все пассажиры выживут, почти не было.
Ulysmedia.kz сообщал, что из 67 человек, находившихся на борту, в живых остались 29. Остальные, включая пилотов, погибли.
Очевидцы и родные пассажиров до сих пор вспоминают, как мучительно долго тянулся тот день. Кареты скорой помощи одна за другой увозили пострадавших - кого в больницу, кого в морг. Родственники узнали о катастрофе спустя несколько часов после падения самолёта. К полудню у областной больницы в Актау собралась огромная толпа людей. Все они пришли услышать одну-единственную фразу, в которую цеплялись из последних сил: «Ваш родственник жив».
Эти слова семья Сандибека Тулесинова в тот день так и не услышала.
- Мне позвонили младшие братья и сказали, что самолёт, в котором летел Сандибек, упал. Мы сразу выехали в Актау - это было около часа дня, как сейчас помню. Когда приехали в больницу, нам сообщили, что среди выживших есть два казаха. Мы надеялись, что это мой брат и его друг. Но потом выяснилось, что эти двое - другой национальности. Затем пришёл человек из акимата и начал выражать соболезнования. Он сказал, что из казахов, которые были на борту, никто не выжил…, - вспоминает сестра погибшего Куляш Тулесинова.
После этого для семьи началась череда новых потрясений. Родственников повезли в морг на опознание. По словам Куляш, брата было сложно узнать - тело сильно обгорело. У Сандибека остались жена и трое несовершеннолетних детей. Он был единственным кормильцем семьи.
Власти и компания, где работал Тулесинов, оказали семье финансовую помощь. Старшего сына Сандибека, которому недавно исполнилось 18 лет, нефтяная компания взяла на работу. Но, как признаётся Куляш, никакая поддержка не способна компенсировать потерю.
Авиакатастрофа самолёта AZAL изменила не только судьбы десятков семей. Она стала отправной точкой одного из самых острых дипломатических кризисов последних лет - между Азербайджаном и Россией.
Почти сразу после катастрофы официальные версии начали расходиться. Первоначально звучали осторожные формулировки о «технической неисправности» и «возможном столкновении с птицами». Однако уже в первые дни расследования у азербайджанской стороны появились серьёзные сомнения. На обшивке самолёта были обнаружены десятки отверстий, характер которых, по словам экспертов, не соответствовал ни аварийной посадке, ни разрушению при ударе о землю. Позднее следственная группа зафиксировала металлические фрагменты, застрявшие в корпусе воздушного судна. Эти элементы, как утверждали специалисты, имели признаки поражающих осколков.
В конце декабря президент Азербайджана Ильхам Алиев публично заявил: самолёт был повреждён в результате обстрела с земли в воздушном пространстве России. Он потребовал от Москвы признания ответственности, наказания виновных и выплаты компенсаций семьям погибших. Российская сторона заняла иную позицию. Президент Владимир Путин выразил соболезнования и принёс извинения за «трагический инцидент», однако в течение долгого времени Россия избегала формального признания факта поражения самолёта средствами ПВО. В Кремле настаивали на необходимости «дождаться окончательных выводов расследования».
Тем временем Азербайджан настаивал: ожидание - это форма уклонения от ответственности.
Переломным моментом стали данные международной экспертизы. Чёрные ящики самолёта были направлены в Бразилию - на расшифровку с участием специалистов производителя Embraer и независимых авиационных экспертов. Параллельно азербайджанская сторона передала на анализ фрагменты, извлечённые из обшивки самолёта.
В начале 2025 года в СМИ появилась информация: один из металлических элементов был идентифицирован как фрагмент ракеты системы ПВО «Панцирь-С». Эти выводы, пусть и не оформленные тогда в виде финального отчёта, резко изменили политический фон вокруг катастрофы. Отношения между Москвой и Баку начали стремительно охлаждаться.
Уже к лету кризис вышел за рамки риторики. В России прошли массовые задержания граждан азербайджанского происхождения, в том числе в Екатеринбурге. Двое задержанных скончались. В Баку эти события назвали грубым нарушением прав человека и потребовали объяснений. Ответ последовал быстро: в Азербайджане были арестованы российские граждане, включая сотрудников российских государственных медиа. Началась цепочка взаимных демаршей, дипломатических нот и отменённых мероприятий. Эксперты заговорили о самом глубоком кризисе в отношениях двух стран за последние десятилетия.
Лишь в октябре - спустя почти десять месяцев после трагедии - Владимир Путин публично признал: азербайджанский самолёт был случайно поражён российскими средствами ПВО. Он принёс официальные извинения президенту Алиеву и заявил о готовности обсуждать компенсации и юридические последствия. Для семей погибших это признание стало запоздалым. Для политики - неизбежным.
Расследование катастрофы формально продолжается до сих пор. Остаются открытыми вопросы: кто отдал приказ, кто нажал кнопку, и почему гражданский самолёт оказался в зоне действия боевых систем.
Ulysmedia.kz направил официальные запросы в министерство транспорта и Генеральную прокуратуру Казахстана, которые участвуют в расследовании "авиакатастрофы. В обоих ведомствах сообщили, что на данном этапе не могут раскрывать подробности хода следствия. При этом в министерстве транспорта уточнили: к годовщине трагедии планируется обнародовать промежуточное сообщение по итогам расследования.
Мы поговорили с экспертом в авиационной отрасли Абулом Кекильбаевым, который считает, что расследования авиакрушений требуют времени и особой осторожности в формулировках, особенно когда речь идёт о возможном внешнем воздействии. По его словам, именно эта версия с первых дней активно обсуждается в профессиональной среде и является одной из самых чувствительных.
- Если это было воздействие военных систем, ключевой вопрос - знали ли они, что это гражданский объект. Все системы ПВО оборудованы системой “свой–чужой”, и предстоит выяснить, почему гражданский самолёт был воспринят иначе. Это мог быть человеческий фактор, отказ техники или искажение данных - всё это должно быть отражено в итоговом отчёте, - подчёркивает эксперт.
Кекильбаев отмечает, что данный блок расследования выходит далеко за рамки технического анализа и неизбежно затрагивает военно-политические аспекты. По его словам, до публикации официального отчёта любые оценки - будь то обвинения или попытки их опровергнуть - остаются интерпретациями. Именно поэтому, считает он, государственные органы избегают резких формулировок и действуют осторожно, понимая, что выводы комиссии будут иметь не только юридические, но и серьёзные международные последствия.
- Когда происходит авиационное происшествие с человеческими жертвами, автоматически запускается несколько расследований. Есть техническое расследование, которое ведёт департамент по расследованию происшествий на транспорте при министерстве транспорта. Параллельно правоохранительные органы проводят своё уголовное следствие. Кроме того, могут начаться проверки по месту регистрации воздушного судна и в странах, граждане которых находились на борту. Это разные процессы, с разными задачами и сроками. В соответствии с международными требованиями предварительное заключение готовится в течение первого месяца - там собирается первичная информация. А окончательный отчёт, как правило, формируется в течение года. В нём указываются первопричинные и сопутствующие факторы, предпосылки, а также даются рекомендации, чтобы подобные события не повторялись в будущем - не только в Казахстане, но и в мировой гражданской авиации. При этом важно понимать: этот отчёт не предназначен для того, чтобы искать виновных или кого-то наказывать. Он нужен для анализа и профилактики. Уже на его основе правоохранительные органы могут делать свои выводы, - поясняет эксперт.
По словам Кекильбаева, гражданские самолёты не имеют защиты от военного воздействия, и именно поэтому такие трагедии становятся не только человеческой, но и международной проблемой. Эксперт отдельно отмечает действия экипажа, благодаря которым удалось спасти десятки жизней, несмотря на критические повреждения воздушного судна.
- Сам факт того, что самолёт смог почти час продержаться в воздухе и долететь до района Актау, говорит о высоком профессионализме экипажа. Командир использовал мощность двигателей, знал аэропорт, предпринимал несколько попыток посадки. Я считаю, что экипаж сделал всё возможное, чтобы сохранить как можно больше жизней. Если бы они попытались лететь в другой регион, например, в горную местность, последствия могли быть гораздо трагичнее, - говорит он.
Год спустя после авиакатастрофы в Актау боль утраты не стала тише, а главные вопросы так и не получили окончательных ответов. И пока семьи погибших ждут правды, именно итоговый отчёт расследования должен поставить точку - или, возможно, лишь запятую - в этой трагической истории.