Выпускник Гарварда Талгат Кабдыгали - один из немногих, кто вернулся в Казахстан. Как политолог специализируется на США и международных отношениях. Готов пойти на госслужбу, если пригласят. При этом отмечает, что искоренить коррупцию полностью вряд ли получится. В беседе с главным редактором Ulysmedia.kz Самал Ибраевой рассказал, что возвращение в родной Семей после Америки – как очищение. Выступает за конструктивную критику, в том числе и власти.
Справка: Талгат Кабдыгали занимается политической аналитикой, в зоне его внимания международная повестка: Казахстан, США, Израиль, Иран, Россия, Украина.
Мы знаем, что в кадровой политике всё ещё много барьеров, особенно для молодых людей, у которых нет связей. Вы готовы к предложениям?
- Да. В первую очередь меня интересует политика, но я не ограничиваюсь только этим, потому что всегда чувствовал: важно быть полезным своей стране. Даже, когда ты живешь за рубежом, ты всё равно представляешь Казахстан. А возвращение — это не просто решение, это внутренняя потребность.
Политика в США и у нас – разные понятия. Вы не боитесь перейти какую-то грань в Казахстане?
- Нет, не боюсь. Если боишься — ты уже проиграл. Действительно, у нас всё устроено иначе, чем в Америке. Но я верю: правда всё равно находит путь. Нам нужны не громкие слова вроде «демократия», а внутренняя свобода. И я убежден, что даже в рамках госслужбы она возможна.
Что нам мешает быть по-настоящему свободной страной?
- Отсутствие идеологии. Всё упирается в неё. Политолог — как архитектор: он формирует смыслы, предлагает обществу идеи. В Казахстане сейчас нет целостной идеологической платформы, нет системной работы с этим. Реформы идут, но без смысловой базы они нестабильны.
Какой смысл Вы вкладываете в слова: «у нас нет идеологии»?
- Идеология — это объединяющий символ. Что-то такое, что объединяет жителей, к примеру, Астаны и Мангистау. Это язык, культура, общее понимание, зачем мы вместе.
Сегодня государство и общество живут как будто параллельно. Идеология может стать мостом между ними. Будет ли это тюркская идея, исламская традиция или адаптация западных институтов — вопрос времени. Я уверен, что для нас главное - найти наш казахстанский баланс.
Может ли язык помочь в решении этой проблемы и быть основой идеологии?
- Безусловно, язык — это и есть основа идеологии. Даже когда мы говорим на русском, нужно осознавать: владение казахским — это не просто норма, а основа идентичности.
Если не говорить и не думать на родном языке — он исчезнет. А с ним исчезнет и часть нас. Тогда зачем вообще государство?
Как поддерживать язык в современном мире?
- Контент – это книги, кино, игры, медиа. Нужно переводить, создавать, расширять. Почему до сих пор видеоигры не переводят на казахский? Это же мощный канал. То же самое с книгами, фильмами — чем больше выбора, тем сильнее язык. Было бы ещё лучше — давать фильмы на казахском, а субтитры — на русском. Это и могло бы стать мягким переходом. Люди привыкают — и язык становится естественной частью среды.
Почему же среди молодёжи казахский до сих пор не на первом месте?
- Потому что язык часто дискредитируют. Иногда — намеренно. Молодой человек хочет учить язык — но сталкивается с насмешками, предрассудками - в итоге отказывается. Это огромная проблема.
Вы свободно говорите на казахском?
- Я родом из Семея, род Найман. Сейчас мы с вами говорим на русском, потому что обсуждаем международную повестку. А в целом — пишу и публикуюсь на английском, в том числе в The Washington Post, Outriders и других изданиях. Но родным языком я владею в совершенстве.
Как воспринимается Семей после Америки?
- Каждый приезд — как очищение. Семей для меня — это не просто родина - это культурное пространство. Там люди читают стихи, играют на домбре, поют. Но сегодня эта среда почти не поддерживается — ни финансами, ни политикой. И вообще, Восточный Казахстан — это особое место. Абай, Ауэзов… Но их наследие уходит в тень. О нём говорят — но реальной поддержки мало. Социально-экономическая ситуация — тяжёлая. Но я верю, что перемены возможны. Нужно только время — и ясная идея, ради которой хочется остаться и строить.
Как Вы относитесь к понятию «Жаңа Қазақстан»?
- У меня есть статья на эту тему — «Decoding New Kazakhstan». Пока это больше смена риторики, чем системных подходов. Говорят о новых лицах, но по сути — без новой идеи, это просто замена команды. Настоящий «Жаңа Қазақстан» — это молодые, образованные люди, которые готовы менять страну.
Вы готовы пойти на госслужбу?
- Да, я готов, даже с низкой зарплатой, главное понимать, ради чего ты на это идешь. Сейчас прохожу стажировку в The Heritage Foundation в США — это аналитический фонд, близкий к Республиканской партии. Мы работаем в строгом протоколе: дресс-код, дедлайны, глубокий анализ. Платят $18 в час, но главное — опыт и культура мышления.
Вам позволяют критиковать Трампа?
- Конечно. Я сам недавно критиковал одно из его решений по Ближнему Востоку. Главное — аргументировать. Настоящая аналитика невозможна без критического мышления. Это и есть суть политологии — анализ, предложения, поиск баланса.
По профессии Вы политолог?
- Да, я политолог, хотя в Казахстане это слово обесценилось. Я не разбираюсь во всём — моя специализация чёткая: политика США, международные отношения. Это мой профиль, в котором я уверен.
Вы казах, но говорите, как представитель американского истеблишмента.
- Я казах. Просто умею говорить на языке институтов, с которыми работаю. Моя задача — быть мостом между США и Казахстаном. И защищать интересы своей страны.
Кто, по-вашему, главный политолог в Казахстане?
- Если говорить серьёзно — это Ерлан Карин. Он стоял у истоков концепции «Жаңа Қазақстан», но её нужно было бы подать сильнее, убедительнее. Критика — не разрушение, а способ улучшить.
А что мешает приходу новых людей?
- Закрытая система. Нет институтов поддержки, нет наставников. Даже талантливые люди уходят, потому что сталкиваются со стеной. Наставничество — ключ к обновлению. Без него не будет «Жаңа Қазақстан». На лекции в Harvard Kennedy School Джейк Салливан повторил трижды: mentorship, mentorship, mentorship. Это действительно меняет систему.
Вы уверены? 30 лет наставником госслужбы был Назарбаев – сейчас мы видим, что из этого вышло.
- Важен не сам факт наличия ментора, а его качество. Наставник может быть и токсичным. Нужно уметь выбирать, за кем идти.
Вы довольно смело пишете - не боитесь потерять карьеру?
- Молчание — не добродетель. Если мы будем бояться говорить, ничего не изменится. Критика должна быть нормой — особенно если она конструктивна.
Одна из ваших исследовательских тем - коррупция. Её можно победить?
- Полностью — вряд ли. Но можно минимизировать. И начинать надо не с репрессий, а с воспитания. Коррупция должна восприниматься как моральное зло, а не повод для мемов и шуток.
Воспитание здесь какую роль играет?
- Меня родители учили базовым вещам — не делать зла, не идти на конфликты. Это и формирует устойчивые моральные принципы.
Как вы оцениваете роль Назарбаева?
- Он сыграл важную роль. Но есть серьёзные претензии. Первая — обесценивание Конституции. Она переписывалась слишком легко, тогда как должна была быть священным документом. Вторая — отсутствие сменяемости власти. Это лишает общество политической зрелости. А самая большая ошибка Назарбаева - сращивание семьи с государством. Это убивает меритократию и справедливость.
Как Вы относитесь к отказу от ядерного оружия?
- Двояко. Были предложения не отказываться — например, Арафат якобы предлагал $20 млрд. Но, учитывая геополитические риски, отказ, скорее всего, был верным решением.
А строительство АЭС – это по-вашему верное решение?
- Я скорее «за». Но важен вопрос: кто будет строить? Один подрядчик — это зависимость. Лучше — международный консорциум. Это и будет реальной многовекторностью.
Вы писали, что конфликт США и Китая неизбежен. Почему?
- Это классическая «ловушка Фукидида»: борьба старой и новой сверхдержавы. США и Китай идут к конфронтации. Казахстану важно быть на перекрёстке — и не раствориться, а сформировать собственный центральноазиатский макрорегион. Это сложно, но возможно. В периоды нестабильности и рождаются новые модели.
Почему Трамп давил на Гарвард?
- Гарвард — символ либеральной элиты. Для республиканцев — рассадник «угрозы». Это часть идеологической войны в США. Мы не почувствовали давления, но система affirmative action (квоты по цвету кожи, полу и т. д.) часто вредила меритократии. Хорошо, что от неё начинают отказываться. Образование должно быть про знания, а не про идентичность.
В Гарварде Вы сталкивались с тем, что историю часто стараются переписать?
- Это касается не только Гарварда, а почти всех ведущих университетов США. Например, считать началом истории Америки не 1776 год, а 1619 - прибытие первых рабов. Это попытка пересобрать национальную идентичность через призму вины и расовых обид. Я участвую в проекте, где все наоборот — стараемся сохранить историческую правду, без идеологических перекосов.
Что вы думаете об идее «Сделать Америку снова великой»?
- Я бы переформулировал: вернуть Америке достоинство, идеологическую принципиальность. Без перекосов в одну из крайностей.
Вы критиковали левую идеологию. Что именно Вас беспокоит?
- Левый дискурс доминирует в академии, Голливуде, СМИ. Это не только ЛГБТ-повестка, но и экономические идеи: перераспределение, социальная справедливость. При Трампе ужесточили визовую политику — в том числе и потому, что университеты стали восприниматься как фабрики либерального мышления.
Это сильно ударило по казахстанским студентам?
- Да. Были сложности с визами. Сейчас ситуация частично стабилизировалась, но процесс всё ещё непростой.
Недавние протесты в поддержку Палестины тоже часть идеологического конфликта?
- Безусловно. В университетах вспыхнули протесты, резко обострились споры. Я не всегда согласен с руководством Гарварда, но уважаю, как университет защищает студентов. Это важно.
Многие восприняли это как политическое шоу, Вы как считаете?
- Иногда протесты выглядят как шоу, но за каждым конфликтом стоит экономика или геостратегия. В том числе и в противостоянии США с Китаем. Но до войны дело не дойдёт — слишком большие риски.
Вы также занимаетесь темой воды. Почему она становится таким важным ресурсом?
- Вода — стратегический ресурс XXI века. Особенно в Центральной Азии. Это уже не просто экология, а вопрос выживания. Мы зависим от соседей. Нужно строить взаимовыгодные механизмы, а не идти на бесконечные уступки.
Часто Казахстан идёт на уступки?
- Мы — не сверхдержава - наша задача — быть устойчивой «серединной державой». Мне близка концепция «OREO-модели»: Казахстан — как начинка между глобальными силами, адаптирующийся, но сохраняющий суверенность.
Где мы можем найти свою нишу?
- Например, как Тайвань в полупроводниках. Казахстан может стать лидером в агросекторе, нефтехимии, зелёных технологиях. Но для этого нужна стратегия.
Как вы оцениваете иск по «Кашагану» и переговоры с «Шевроном»?
- Сам факт пересмотра соглашений — признак взросления государства. Шансов выиграть дело все-таки немного, но нужно бороться за национальные интересы. Казахстан не должен быть просто сырьевым придатком.
Вы верите в многовекторность?
- Да. Раньше думал, что придётся выбирать между США, Китаем или Россией. Сейчас уверен: у нас должен быть свой путь.
Как Вы оцениваете попытки Токаева найти этот путь?
- Внешняя политика — его сильная сторона. Во внутренней — важнейшая реформа Конституции. Токаев не подгоняет её под себя. Думаю, он уйдёт после одного срока — и это будет сигнал зрелости системы.
Кто может стать преемником?
- Вероятно, кто-то из действующей элиты. Маулен Ашимбаев, Мурат Нуртлеу — компетентные и образованные. Но важно, чтобы будущий лидер понимал внутреннюю кухню страны.
Вы готовы участвовать в политике?
- Да, первый раз проголосовал во время конституционного референдума — приехал из Бостона в посольство в Вашингтоне. Участие — это уже не абстракция. Молодёжь становится активнее.
Почему же так много молодых людей в Казахстане отворачиваются от политики?
- Потому что чувствуют, что от них ничего не зависит. СМИ должны объяснять, вовлекать. Если ты не голосуешь — за тебя решат другие.
Вас закалил Гарвард?
- Скорее — воспитание. Отец с детства учил говорить правду. Мы росли в дисциплине. Он часто повторял: «Слово “молодец” может испортить человека». И был прав.
Молодёжь сегодня — слишком мягкая?
- Она чувствительная, но в этом и ее сила. Эмпатия, эмоциональный интеллект — основа будущего лидерства. Главное — сохранять баланс.
Что Вы думаете о культуре отмены?
- Это необходимый инструмент. Особенно в политике. Если чиновник грубит, ворует, продвигает родственников — он должен быть отстранён. Репутация — основа зрелого общества.
А если человек не говорит по-казахски - это повод для «отмены»?
- Если он — госслужащий, то да. Язык — обязанность. Но, я думаю, травить из-за незнания языка обычных граждан — недопустимо.
Почему Вы выбрали Гарвард?
- Мечтал с детства учиться в США. Мне отказали в Принстоне, но Гарвард принял. Отец сказал «молодец» — один раз. А на следующий день напомнил: «Поступить — легко. Ты сначала стань кем-то».
Вы останетесь в Казахстане?
- Да, если будут предложения — останусь. Если нет — временно вернусь в США. Но сменить гражданство? Никогда!
А что бы Вы пожелали молодым людям, многие из которых мечтают уехать в Америку или Европу
- Верить в себя, в будущее. Жить не только ради себя, а ради других, строить страну и помнить, что свобода — это наша сила.
Полную версию интервью смотрите на Youtube-канале Ulysmedia.kz.
